[indent] По правде говоря, Цзинь Лин считал, что может обойтись и без всяких подсказок и советов, но тем не менее всё равно сейчас ехал в Пристань Лотоса, чтобы посоветоваться с дядей Цзяном. И на счёт всего происходящего и на счёт того, как ему лучше поступить. В конце концов, он и сам осознавал, что лишним это не будет: и пусть они поорут для начала друг на друга, набычатся и будут одинаково сидеть и хмуриться, но всё-таки потом спокойно поговорят, и дядя даст дельный совет, как поступить. А потом пообещает сломать ноги, если он, Цзинь Лин, сделает что-нибудь не так.
[indent] Конечно же, никто ему ноги не собирался ломать, но это уже было своеобразной традицией, которую менять никто, кажется, в принципе не желал, да и попросту не хотел. Все уже привыкли. Всех всё устраивало.
[indent] И это даже не раздражало больше.
[indent] Наоборот, теперь это казалось, пусть и очень своеобразной, но заботой, которую Цзян Чэн выражал так, как умел и как привык. Поделать с этим Жулань всё равно ничего не мог, а мог лишь принимать или не принимать то, каким тот был. И он предпочёл первое.
[indent] И именно поэтому сейчас он направлялся в Юньмэн, чтобы встретиться с дядей.

[indent]
[indent] Цзинь Лин знает, что поездка эта носит и деловой, и личный характер одновременно. Но чего из этого больше в ней, он не может сказать — всё слишком сложно стало за последнее время, а события так и норовят придавить своим количеством, будто бы больше времени не нашлось, чтобы случиться всё и разом. Поэтому он тяжело вздыхает снова и устало прикрывает глаза, будто бы это поможет спрятаться от реальности и наконец-то избавиться от необходимости постоянно думать и что-то решать. А ещё вдруг появится куча свободного времени, которое он мог бы потратить исключительно на себя и свои забавы и увлечения. А ещё — личное пространство. Которого в последнее время критически не хватало. Очень. Слишком.
[indent] Впрочем, привыкнуть к этому следовало уже давно, как только он занял пост главы Ордена, и ему пришлось вникать в дела ордена быстрее, чем бы ему пришлось когда-либо это делать. Однако, как иногда казалось, никак не привыкалось, и это порой сводило с ума.
[indent] Вот и сейчас Цзинь Лин, направляясь в Юньмэн со своим отрядом, уже жалел, что не отправился в поездку самостоятельно, без свиты и всей этой охраны, которая теперь была обязана ему по статусу как минимум. Не считая того, что она была необходимо просто по факту: всё же дурацкие случайности, которые приводили к тем или иным проблемам, с ним приключались из раза в раз и не останавливались на достигнутом. Будто кто-то специально что-то делал для этого. Это наводило иногда его на определённые размышления, которые так ни к чему и не приводили или же попросту заводили его в тупик.
[indent] Тем не менее даже при таких невесёлых мыслях Жулань всё ещё размышляет, что было бы неплохо прогуляться одному. В конце концов, до Пристани Лотоса было не так уж и далеко, а он, как племянник главы Цзян, вырос в этих землях, проводя половину времени в Юньмэне, и был уверен, что знает здесь каждый цунь.
[indent] Отделиться от своего отряда незамеченным оказалось не так-то уж и просто: пара мужчин, признаться честно, были не такими уж идиотами, а потому сразу же просекают момент, когда Цзинь Лин намеренно задерживается у какого-то дерева, словно ожидая, когда отыщется в тех кустах его собака-оборотень, намереваясь улизнуть из-под надзора, как делал это всегда, а после поимки за попытками сбежать молодой глава фыркает и надменно задирает нос, будто бы он всё ещё не глава целого ордена и не от него зависит судьба многих людей.
[indent] «Фу такими быть», — думает про себя Жулань, когда смотрит на хмурого заклинателя, который явно бы хотел отчитать его, как несносного мальчишку, но вот незадача — этот мальчишка теперь их господин.
[indent] Цзинь Лину всё ещё отчаянно хочет иной раз вернуться в то беззаботное время, когда проблем у него было всего ничего — недовольство Цзян Чэна да ещё одна не слишком удачная ночная охота. Или разбитые коленки. Или новая драка с детьми союзных господ. Или же попросту неудавшийся приём с мечом. Или отнятая на время Фея в наказание за непослушание. И теперь это всё кажется таким ребячеством и глупостью… Что в пору было бы выть от сожалений и невыстраданной обиды за то, что детство закончилось как-то слишком быстро, и даже не спросило его.
[indent] Впрочем, эти размышления лишь злят Цзинь Лина ещё больше, вскипая раздражением и дурным настроением, отчего он прикрикивает на свиту и плетётся теперь разобиженный в самом конце. Не то чтобы это был очень умный поступок, нет. Скорее он был весьма и весьма глупым, но Цзинь Лин поступает так, как поступает: опрометчиво, глупо, дерзко — снова замирает у новых кустов и в этот раз всё-таки отделяется от отряда, сходя с дороги и углубляясь в чащу леса, что-то бубня себе под нос про нерадивых подчинённых и бесящих его людей. Не то чтобы это было неправдой совсем, но и наполовину правдой не было.
[indent] Бродить в лесу Цзинь Лину нравится, особенно если погода стоит хорошая и его никто не трогает-бесит. Здесь тихо и можно подумать о своём, никого не тревожа. Как бы то ни было он привык бывать один, поэтому теперь он наслаждается такими моментами вдвойне: вокруг него внезапно стало слишком много людей, которые ему не всегда нравятся, а деться от них никуда не получается. Жулань кривовато улыбается, наблюдая, с каким восторгом и визгом носится Фея вокруг него: теперь у него ещё меньше времени отправляться с ней на охоту или даже просто прогулку, давая животному возможность набеситься вдоволь. Ещё меньше он приходит на псарню, хоть и как обычно мало кому доверяет ухаживать за своей собакой. С такими мыслями Жулань уходит куда-то в себя, едва ли замечая, что его дорогая Феечка что-то унюхала и теперь несётся в сторону зарослей с громким лаем. Не сразу он замечает и что остался теперь посреди полянки один, только мгновение спустя тряхнув головой и недоумённо заозиравшись:
[indent] — Эээ… Фея?.. Фея, ты где?! — в неловкой панике восклицает Цзинь Лин, зовя её громким свистом, на который она отзывается радостным лаем, но не бежит к нему, из-за чего Цзинь Лину самому приходится продираться сквозь заросли, цепляясь длинным хвостом и таким же подолом ханьфу за мелкие веточки.