Облачные Глубины еще дремали, погрузившись в прохладную мягкость весенней ночи. Вместе с ними дремала природа, уставшая от ярких красок шумного и беспокойного дня. Только далеко на востоке занимались первые проблески зари. Двери цзиньши разъехались и вновь сомкнулись за спиной высокого мужчины, одетого в белоснежные одежды. Мягко ступая по ровной каменистой  тропе, где каждый камешек, казалось,  занимал свое, положенное только ему место,  Ван Цзи спустился  вниз, в еще неразбавленный зарождающимся на востоке робким светом, сумрак.. Обойдя строгие ряды идентичных друг другу строений, что как и все вокруг подчинялись строгому уравновешенному порядку и острыми уголками крыш едва выделялись из мрака, Второй Нефрит  вышел на  более широкую, протоптанную дорожку направляясь к основным воротам. Белая арка, раскинув изящные рукава в замысловатых узорах, словно выведенных тонкой кистью неизвестного художника, услужливо пропустила заклинателя и закрылась невидимым барьером. Теперь брызги утренней росы оседали на его длиннополой одежде, срываясь с тонких стебельков сочной травы, потревоженной одиноким путником в столь ранний час. Они бойко цеплялись за тонкий край легкого одеяния, предпринимая бесполезные попытки задержать его.
Когда Лань Чжань спустился с гор, город уже просыпался, беспокойные жители начинали свой день спеша уместить в него все насущные дела. Лодки одна за другой отходили от пристани, одни лавочники расставляли свой нехитрый товар, другие тянули тележки с  овощами, едва ли не рискуя и вовсе их перевернуть под собственной тяжестью.
Сначала Ван Цзи думал  воспарить на мече и сократить путь, но  остановил свой выбор на ровной дороге, что начиналась за городскими  воротами и стремилась прочь, исчезая за холмом,  увлекая его чем-то легким и светлым, ложившимся на сердце едва ощутимой зыбкой волной зарождающейся радости от долгожданной встречи.  На протяжении пути он пару раз останавливался, беседуя с местными жителями. Территория находилась под охраной ордена и узнать все ли в порядке было не лишним.
Приятная утренняя прохлада сменилась полуденной жарой и  тяжелым расплавленным золотом медленно осела, погружаясь в пылающий океан заката. Навстречу все реже и реже попадались путники и скоро дорога совсем опустела,  уступая пространство  разгулявшемуся ветру, принесшему  смесь тонких ароматы с полей. Последние солнечные лучи поглотила ровная пелена заката и мир охватили сумерки, медленно перетекая по причудливым очертаниям поднимающимся из  темноты.  Повеяло прохладой, что после изнурительной жары уходящего дня была как живительный источник среди пустынной равнины.
Чуть позже, когда полностью стемнело и на плотном покрывале неба, как маленькие светлячки, зажглись яркие звезды. Ван Цзи ступил на территорию скромного постоялого двора. В оном, высокого статного заклинателя с величественной осанкой и ровным взглядом и в день страшного суда не ждали. Потому, робко предложив свои скромные услуги и получив отрицательный ответ, более беспокоить не решились.  Чтобы достичь Юнмена он воспользовался лодкой, что услужливо предлагали  на этой стороне широкой реки. От проводника Ван Цзи отказался и направлял хрупкое судно магией, задумчиво вглядываясь в цвета местных пейзажей, которые, что не говори, а отличались от столь привычных в ГуСу. В этой меланхоличной задумчивости Второй Нефрит ордена Лань ступил на пристань шумного, суетливого городка.
Вторгаться на территорию Великого, хоть и дружественного ордена, было по-меньшей мере, не вежливо, Ван Цзи чтил приличия. Он отправил две записки, в аккуратном изящном обрамлении. Одну для главы ордена с церемониальным приветствием, как требовал, в данном случае, этикет. В ней он заверил, что его пребывание тут не долгое, а другую для человека, ради которого проделал весь этот путь.  Разобравшись с делами и скромным ужином, заклинатель поднялся в комнату одной из гостиниц. Аккуратно поставив пару кувшинчиков "Улыбки императора" на чайный столик, Лань Чжань устроился рядом. Приняв позу для медитации, он прикрыл  глаза.

____________________________________________________________________________________

— Цзян Чэн!

Он увидел его издалека и тут же закричал, размахивая руками. Цзян Чэн стоял у ворот Пристани и разговаривал с двумя мужчинами, в которых, подойдя ближе, Вэй Усянь признал старейшин Ордена. Что им снова понадобилось? До совета же еще несколько дней. Стряслась какая-то беда? Что-то давно они уже не слышали жалоб из соседних поселений. В то, что Источник закрылся сам, Вэй Усянь не верил, а значит, это затишье перед бурей.

— Что вы носы повесили? — Вэй Усянь обернулся к адептам, уставшим, перепачканным с ног до головы, но не менее довольным, чем он сам. — Ползете как улитки! Мы почти дома. Вечером устроим пир.

На чумазых лицах заиграли ответные улыбки, Вэй Усянь задорно рассмеялся в ответ. Что может быть лучше для мальчишек, чем провести целый день в лесу, охотясь на духов? Они даже успели искупаться в озере, а на обратном пути очень удачно поохотились. Пару упитанных фазанов нес на палке Вэй Усянь. Птички, привязанные за лапки, аппетитно болтались из стороны в сторону, и голодные адепты то и дело сглатывали слюну, мечтая уже увидеть их на вертеле. Еще три тушки тащили самые младшие. Мальчишкам нравилось ходить с шисюном на охоту, а Вэй Усянь с не меньшим удовольствием наставлял молодежь, превращая теорию, которую вбивали в их головы юньмэнские учителя, в практику.

— Что-то случилось? — Старейшины прошли в ворота и направились к резиденции, а Вэй Усянь, передав добычу адептам, подошел к Цзян Чэну. Выражение лица брата было непривычно сложным, и он внутренне поежился, перебирая в уме, что и где успел натворить. — Мы вернулись с богатой добычей. Сегодня на ужин будет жареный фазан! Готовь вино.

По-свойски хлопнув брата по плечу, он широко улыбнулся, надеясь вызвать ответную улыбку, но Цзян Чэн тут же сунул ему в руки небольшой аккуратно сложенный лист бумаги, который Вэй Усянь поспешно развернул. Улыбка на лице стала еще шире, а во взгляде отразилась неподдельная радость.

— Иди. К ужину не жду.

Проводив главу Ордена взглядом, Вэй Усянь опрометью бросился в город как был, весь в пыли, с перепачканными травой и цветочной пыльцой щеками и растрепанными волосами.

***

Комната встретила его тишиной и полутьмой. Внизу, в общем зале, было шумно, но здесь, наверху, как будто время застыло. Ложиться спать было еще рано, и постояльцы предпочли собраться вместе, чтобы насладиться местным вином и отменной юньмэнской кухней.
Вэй Усянь тихо открыл дверь и вошел в комнату.

Цепкий взгляд тут же выхватил два кувшина с вином, стоящих на столе, и губы сами собой растянулись в мягкой счастливой улыбке, а взгляд заметно потеплел.

— Лань Чжань, — негромко позвал он, опускаясь на пол перед сидящим с закрытыми глазами Лань Ванцзи. Его лицо выглядело таким спокойным и умиротворенным, как и всегда во время медитации, что Вэй Усянь почувствовал щемящую нежность, заставившую сердце биться чаще. — Лань Чжань! — чуть громче. — Вот он я. Посмотри на меня.

_____________________________________________________________________________________

Его мысли блуждали где-то далеко, устремляясь туда, где ровная линия горизонта сходилась, соединяя два абсолютно несовместимых мира: легкую небесную синеву и наполненную тяжестью мирских забот беспокойно-рыхлую землю. Он легко парил над ровным покрывалом  зазеленевших полей и шумных лесов, опускался под тенистые кроны к самым корням, а дальше вдоль бегущих журчащих ручьев, быстрых рек, витиеватыми дорогами все дальше и дальше к подножью исполинских гор.
По тонкой сетке испещрёных камней с пробивающимся молодым кустарником, столь цепко державшимся почти за голый камень, но все же отыскавшем свой путь и занявшем это место под солнцем, практически на голой отвесной скале. Поднимаясь выше, вдоль неровного склона и срываясь в расщелины, где на самом дне в полном мраке тихо журчит вода и извиваясь, холодным потоком уходит дальше под землю, чтобы продолжить свой путь в полной темноте под тяжелым грузным каменным телом, не желающем уступать юркому живому ручейку.
Сердце не спеша отсчитывало удары. Его мерный стук, ровное дыхание приносили покой телу, избавляя его от налипшего шума и суеты прошедших дней.Все лишнее уходило куда-то далеко, покидая навсегда, оставляя лишь полное умиротворение и сосредоточенность на внутренних силах. Жизненная энергия спокойно перемещалась, заполняя и обновляя все необходимые каналы, пока внутри все совсем не улеглось, подобно наполненному до краев сосуду.
Лань Чжань открыл глаза. Вей Ину не было необходимости звать его, он почувствовал присутствие сразу же, как тот вошел в комнату и вряд ли, этот вихрь сплетенных запахов можно было с кем-то перепутать. Кто-то другой возможно, но  не Ван Цзи.
— Не стоило так торопиться, я мог и подождать — заметил заклинатель, оглядывая растрепанный вид и раскрасневшиеся щеки. — Я тебя не отвлек ни от чего важного?— Поднятая рука на какое-то мгновенье замерла в воздухе, после чего продолжила свой путь вытягивая комок пуха вперемешку с чем-то еще, запутавшегося в волосах.Темная прядь легко проскальзывает сквозь пальцы, а на поверхности янтарных озер отражается безграничная нежность, легко передаваемая без лишних прикосновений и слов, и только для одного единственного человека в мире.. Я скучал…

______________________________________________________________________________________

Прикосновение к волосам легкое, как перышко. Губы Вэй Усяня сами собой расплылись в улыбке. Широкой, неудержимой, от уха до уха, а глаза превратились в две узкие щелочки. Если бы у радости было лицо, оно бы было точной копей счастливой физиономии великого и ужасного Старейшины Илин. Не удержавшись, он коснулся запястья Лань Ванцзи, удерживая его руку, и прижался щекой к широкой ладони. Прохладная кожа, легкий аромат сандала и мягкое обволакивающее тепло — то, что ощущают не кожей, а сердцем.

— Нет! Ты меня не отвлек ни от чего важного! — тихо смеясь, Вэй Усянь отклонился назад и плюхнулся на пол, широко разведя колени. — Мы с младшими адептами как раз вернулись с Ночной охоты, когда мне передали твое послание. Представляешь, они почти в одиночку справились с тремя злобными призраками и упокоили несколько мстительных мертвецов, которые терроризировали небольшую деревушку подле Мэн Шань. А на обратном пути мы славно поохотились на фазанов. Я бы угостил тебя, но тогда пришлось бы ждать, пока их приготовят...

А я так спешил, чтобы увидеть тебя, что не мог ждать ни минуты...

— О, ты привез мое любимое вино! — вспомнив об "Улыбке Императора", — Вэй Усянь перестал тарахтеть и вываливать на Лань Ванцзи все, что произошло за этот день, и взвился на ноги. — Лань Чжань, Лань Чжань, видел бы это твой дядя, — Вэй Усянь всплеснул руками, взял один кувшин, налил в две пиалы вина, одну подал Лань Ванцзи, другую опустошил залпом. Шумно выдохнул и вытер губы тыльной стороной ладони. — Кстати, как поживают уважаемый Цзэ У Цзюнь и учитель Лань? Надеюсь, все в добром здравии. Расскажи, чем ты занимался? Скучал по мне?

Улыбнувшись, он налил себе еще и сел рядом. Протянул руку, зажал между указательным и средним пальцем белоснежную ткань ханьфу и легонько подергал. Наклонился, чтобы заглянуть в глаза. Любоваться безмятежным спокойствием и изящной красотой точеного лица Второго Нефрита ордена Лаь можно было вечно. Но Вэй Усянь высматривал на нем совсем другое — едва уловимые изменения, прочитать которые мог только тот, кто чувствовал душу сидящего рядом заклинателя, как свою собственную.

Прижав левую ладонь к сердцу, он уверенно кивнул, будто сказать то, что он собирался, было важней, чем услышать ответ.

— Я скучал.

_______________________________________________________________________________________

Лань Чжань изучающе смотрит на него, будто ожидая каких-либо изменений или пытаясь угадать их в меняющейся мимике. Но как и прежде, на красивом, жизнерадостном лице не отражалось ничего, что хоть сколько-нибудь могло насторожить Второго Нефрита. Мягкость кожи от прикосновения и озорные искорки в абсолютно счастливом взгляде напротив. Казалось это неунывающий темперамент ничто не способно переломить. Лань Чжань разделяет эту радость, по-своему, все еще помня то отражение  решимости, отчаяния и безразличия в любимых глазах, много лет назад.  Его память не дремлет, каждый раз напоминая о себе и заставляя ценить каждый новый день, проведенный рядом с этим человеком..И радость от того, что это в прошлом и теперь Вей Ин вновь беззаботно улыбается, заполняя свою жизнь каждодневными простыми заботами среди близких ему людей, в своем доме.. Доме, в который он хотел вернуться и одновременно боялся, дом, который осиротел и был восстановлен из пепла. Теперь превратился в храм воспоминаний о живших когда-то близких ему людях, что дали ему кров, подарили любовь и тепло, оставив после себя лишь аромат благовоний в Храме Предков.
Он внимательно слушает Вей Ина, как будто ночная охота, лютые мертвецы и неразделанные фазаны самое важное, что может быть во всей Поднебесной, куда там Небесному Императору с его величием и всем заботам этого мира. Когда есть этот человек, шумный бойкий, открытый, неспособный усидеть на месте более десяти минут. И где бы он не находился, все вокруг приходит в движение, стоит ему лишь немного заскучать.
Лань Чжань переводит взгляд на вино. Если и можно было что-то сказать, то это надо было делать значительно раньше, но даже тогда, оно вряд ли возымело бы какое-то действие..Протянутую пиалу он аккуратно берет и медленно отставляет в сторону, задержав взгляд, будто извиняясь, что не поддержит компанию и не выпьет. Подвигает ближе небольшую чашечку и наполняет ее светлым терпким напитком из подогретого чайника. Слушает вопросы и делает небольшой глоток, быстро анализирует:
— Все в порядке. В Облачных Глубинах спокойно.. — он думает о недавнем утреннем разговоре с братом, о Мэн Яо, что тот вновь вторгается в их жизнь и неизвестно, к чему оно приведет и чем вновь придется расплатиться за его присутствие. За его присутствие рядом с братом... Он оставляет это на потом. Сейчас они не будут об этом говорить.
Неожиданно Вей Ин оказывается совсем рядом, пытливо вглядывается в абсолютно непроницаемое лицо Ван Цзи. По обыкновению откровенно, просто... и очень близко, слишком близко....
Рука  проворно нырнула под темный шлейф волос, ложась на шею. Молча, без всякий прелюдий, накрывает его губы поцелуем и обхватив за талию, быстро тянет на себя. К себе.. Не заботясь об удобстве, расплескавшемся вине, потере координации и железной хватке, которой заклинатель сжимает это тело в объятиях. Это ответ. Тот ответ, что он может дать ему не сказав ни слова.

_________________________________________________________________________________________

Хорошо, что в Облачных Глубинах спокойно. И в Пристани Лотоса тоже. Вот бы так всегда.

Вэй Усянь не успел перевести дыхание и продолжить, как приоткрытый в беззвучном возгласе рот накрыли горячие губы, и все вопросы вылетели из головы и забылись, осталось только ощущение такой необходимой сейчас близости, и сильных рук, сжимающих его в объятиях, будто они видятся в последний раз. Руки у Лань Ванцзи на самом деле очень сильные, как и у остальных заклинателей Ордена Лань. Сейчас Вэй Усянь уже знал, откуда эта сила взялась. Но так и не решил, благодарить или проклинать Лань Цижэня за суровые тренировки, которым он подвергал адептов своего Ордена.
Иногда Лань Ванцзи напрочь забывал об этой своей особенности, и Вэй Усяню доставались в наказание за наслаждение синяки и отметины, которые трудно скрыть от посторонних взглядов.

Порой было больно, по-настоящему больно, но ему ни разу не пришло в голову остановить Лань Ванцзи. Он громко жаловался, дразнил его стонами, но никогда не просил перестать. И со временем боль перестала ощущаться болью, ей на смену пришло странное необъяснимое удовольствие. Новое ощущение было бы сложно описать, но ему и не требовалось. В такие моменты они понимали друг друга без слов, а самым искренним казался только язык тела. Прикосновения и ласки Лань Ванцзи вызывали в теле Вэй Усяня настоящий фейерверк из эмоций, запретного влечения и пугающе ярких ощущений, он полностью терял над собой контроль. Ему нравилась невероятная сила Лань Ванцзи и то, как он крепко сжимает его в своих объятиях. Вэй Усянь чувствовал себя в эти моменты по-настоящему живым. И бессовестно счастливым.

На разлитое вино он даже не обратил внимания.

— Лань Чжань... — Голос предательски сел, а учащенное дыхание выдавало с головой все его постыдные мысли. Губы Лань Ванцзи обжигали горячими поцелуями шею, и Вэй Усянь зажмурился от удовольствия, вжимаясь в него всем телом. — А я сегодня на Ночной охоте жука проглотил, — в ответ послышался неопределенный хмык, и, совершенно не думая, что говорит, он продолжил делиться впечатлениями. — Я не специально, ммм... мы бежали... мелкие отставали, я крикнул, чтобы они поторапливались, пока им не ходу ноги не отъели, а он бжж и залетел... фу, я даже не сразу ...ааах, Лань Чжань!... понял. Я же пыльный весь, подожди.

Но вместо того, чтобы отстраниться, он сам поцеловал Лань Ванцзи, обнимая за шею и снова притягивая к себе. Легкий аромат сандала кружил голову, а в ушах приятно шумело, как будто он выпил не пиалу, а целый кувшин, а то и два. Сейчас он слышал только свое прерывистое дыхание и то, как быстро бьется сердце Лань Ванцзи. Самый желанный звук на свете.

— А те твари, с которыми мы насилу справились, были точь в точь, как описывал на совете Не Хуайсан. Небесный Источник, он... баланс ци нарушен намного сильнее, чем мы думали. Мои талисманы в этот раз не сработали...

_________________________________________________________________________________________

Ван Цзи поднял голову внимательно посмотрев на Вей Ина, уделяя этому несколько мгновений.
— Мы обсудим это -
А после перетягивая его через себя и опрокидывая на потертую циновку, продолжает начатое. Вей Ин всегда излишне говорлив и даже в такие моменты поток информации практически не иссякает. Иногда прерывается, но ненадолго. А проглоченный жук, если и волновал бы Второго Нефрита, то лишь в том случае, если бы торчал наружу лапками, не поместившись в рот. Это создало бы некоторые неудобство..
Одежда становится лишней и сильно мешает. Угрожающе трещит ткань и летит в стороны, рвутся завязки, руки добираются до тела, губы до обнаженной кожи. Поцелуи, частично укусы, оставляют цепочку красных следов. Пальцы прощупывают рельеф, исследуют с натиском уже знакомую, каждую клеточку, полуобнаженного тела под ним, избавляют от еще держащейся, уже на честном слове, одежды. Раздвигая его ноги, разместившись поудобнее, Ван Цзи спускается поцелуями ниже,  все теми же покрасневшими пятнышками обозначая свой путь.  На миг задержавшись склоняется и вбирает его плоть, без лишних прелюдий, скорее технично двигаясь, но точно зная и чувствуя это тело. И точно так же, через какое-то время, внутрь проникают пальцы, но медленно, комбинируя ощущения и уравнивая ритм. Сосредоточенный на процессе, вслушивается в сбившееся дыхание и импульсы, что исходят от столь желанного тела и понятные только ему одному. Второй рукой  в обхвате, удерживает на месте не дав сдвинуться ни на сантиметр и уйти от не слишком нежной ласки.

__________________________________________________________________________________________

— Лань Чжань!

Щеки и уши моментально стали пунцовыми. Прошло столько времени, а он так и не привык к этому новому Лань Ванцзи. Раньше ведь это он, Вэй Усянь, был тем, кто выводил Второго Не из себя и заставлял краснеть от смущения и негодования. Но сейчас привычные уловки не срабатывали, и Лань Ванцзи иногда достаточно было просто обнять его или каким-то другим способом показать степень их близости, и Вэй Усянь мгновенно терял способность зубоскалить и тушевался, чувствуя только собственное бешеное биение сердца и слабость во всем теле. Лань Ванцзи так ловко научился находить общий язык с его телом, как будто играл давно выученную мелодию на своем гуцине.

— Ханьгуан-цзюнь, ты что делаешь? — Вэй Усянь выгнулся всем телом, подаваясь навстречу ласке, закусил нижнюю губу и закрыл ладонью глаза. Но так стало только хуже. Его чувства обострились до предела, он ощущал теперь не только умелую ласку, которую дарил ему Лань Ванцзи языком и пальцами, но и горячее дыхание, тихие прерывистые вздохи, учащенное биение сердца и черт знает что еще, от чего кружилась голова и хотелось кричать в голос. Горячее удовольствие жидким пламенем разливалось по телу, концентрируясь внизу живота, и он словно сквозь густую пелену  услышал протяжный громкий стон наслаждения, бесстыжий и чувственный, и только спустя пару мгновений понял, что это стонет он сам. — Хватит! Хватит, не могу больше. Так хорошо, так горячо! Сделай что-нибудь.

Широко разведя ноги, он нетерпеливо вскинул бедра в надежде получить необходимую разрядку. Желание видеть красивое лицо Лань Ванцзи, склонившегося над ним боролось с неловким смущением. Если бы кто-то другой посмел бы увидеть его Лань Ванцзи таким, он бы, наверное, сошел с ума.

— Лань Чжань! — тихий всхлип, сил сдерживаться больше нет. Вэй Усянь протянул руку и подрагивающими пальцами коснулся гладкой прохладной щеки Второго Нефрита. — Мой...

____________________________________________________________________________________________

Второй Нефрит давно научился отсеивать всю словесную лавину вперемешку с бурным  выражением (порой слишком громко), эмоций. Предугадывая нетерпеливую возню и попытки этого тела инстинктивно  вырваться, податься вперед, уйти от движений и ласк. Потому заблаговременно зажимал его, фиксируя на месте, а сил, даже если он делал это одной рукой, было не занимать. Порой до синяков на бедрах, которые потом долго сходили. Ван Цзи не всегда мог себя контролировать, особенно, когда под ним Вей Ин совершенно не отдавая себе отчет, прогибался и стонал так, что все четыре тысячи правил напрочь вылетают из головы, оставляя только звенящую пустоту, пробиваемую лишь глухими ударами сердца.
И сейчас ни стоны ни всхлипы, ни попытки ерзать, не помогут. Он знает как Вей Ину нравится больше всего и неторопливо набирает темп, понимая, что надолго того не хватит. Сам Ван Цзи, не умей он в совершенстве владеть собой, неизвестно чем бы это закончилось. Он отмечает как замирает и прогибается тело, вздымается грудь, как напрягаются мышцы, ловит каждый, будто задушенный вздох, пока наконец не наступает долгожданная разрядка. Он еще некоторое время ласкает его, собирая все до последней капли и лишь потом поднимается и садится освобождая. Напряженным взглядом наблюдает за расслабленным любовником. Сбрасывает с себя  остатки одежды, чуть склоняется и гладит по щеке. Взгляд заметно тяжелеет, зрачки непривычно темные и совсем не от спускающихся за окном сумерек и отсутствия света в помещении.
— Вей Ин…— голос низкий, хриплый, совершенно не похожий на обычный ровный тон.
Глушит звук любимого имени поцелуем, поначалу осторожным с намеком на нежность, чтобы потом смять эти губы и занять рот полностью, настойчиво с напором, вместе с этим подминая его под себя. Не дает толком прийти в себя почти расслабленному, после недавних ласк телу. Снова вторгается внутрь, уже собой, вроде бы медленно, но с напором, преодолев запоздалое сопротивление и оставляя болезненный поцелуй на  обнаженной шее, так беззащитно предоставленной на растерзание. Какое-то время ждет вслушиваясь в рваное дыхание и начинает двигаться
— Твой..-

_____________________________________________________________________________________________

Не в силах пошевелиться после оглушительного оргазма Вэй Усянь сонным расфокусированным взглядом наблюдал за тем, как Лань Ван Цзи избавляется от одежды, склоняется над ним, гладит по щеке. Он хотел что-то сказать, как-то отозваться на ласку, но тело казалось невероятно тяжелым, сложно даже руку поднять или привстать, чтобы вытащить из под себя смятое ханьфу. Язык тоже отказывался слушаться, и Вэй Усянь только расслабленно улыбнулся, утопая в медовом омуте опасно потемневших глаз любовника.

Поцелуй, сначала заботливо нежный, но уже через мгновение требовательно страстный, вновь помешал сосредоточиться на важных сведениях, которыми он хотел поделиться с Лань Ван Цзи. А спустя мгновение из бедовой головы вылетели последние остатки благоразумия и выдержки.
Он только громко протестующе застонал в поцелуй, когда Лань Ван Цзи вошел в него, железной хваткой удерживая на месте за бедра. И откинул голову, заглушая громкий вскрик ребром ладони. На светлой коже выступили капли крови, но он не почувствовал боли, даже не заметил, выгибаясь всем телом, обхватывая бедра любовника ногами, чтобы ближе, чтобы слиться, полностью отдаться желанию принадлежать без остатка.

Когда Лань Ван Цзи становился таким, никакие разговоры не помогали. А Вэй Усянь... а Вэй Усяню нравилось видеть в глазах любимого отражение собственных фантазий. Дерзкий с окружающими, нахальный и зачастую бестактный, в вопросах любви он долгое время позволял Лань Ван Цзи решать за них двоих, не решаясь вслух высказать свои желания. Скрывая робость за бурной бравадой и громким смехом, он понемногу учился тому, чего не умел никогда — доверять. Он узнавал дарованное ему тело, изучал его с помощью прикосновений Лань Ван Цзи, учился слушать себя.

— Лань Чжань, — снова повторил он, вздрагивая всем телом и закусывая губу, чтобы снова не начать нести чушь. Дыхание сбилось, сердце стучало как бешеное. Возбуждение меняло безупречное лицо Второго Нефрита до неузнаваемости. Непристойный и порочный Хань Гуан Цзюнь казался еще более   красивым. — Лань Чжань!..

Но его не слышали. Толчки бедер стали резче, сильнее, порой Вэй Усяню казалось, что он не выдержит такого напора, но жар, охвативший его бедра, требовал большего, и он, забывшись, впивался пальцами в плечи, просил не останавливаться, подавался бедрами навстречу, стараясь насадиться еще глубже. Больше, еще больше. Боль исчезла, осталось только острое удовольствие и желание заставить своего возлюбленного потерять голову.

— Хочешь еще? — он попытался соблазнительно улыбнуться, но в этот самый момент позвоночник свело судорогой от напряжения, а очередной глубокий толчок заставил захлебнуться криком. — Е-еще глубже? Я ... я полностью твой. Ты можешь сделать со мной все, что захочешь. Скажи, чего ты.... ааах, подожди... чего ты хочешь?

_____________________________________________________________________________________________

Горячий. Все что приходит на ум Второму Нефриту.Слишком горячий. Он зарывается в темные пряди и оставляет еще несколько поцелуев на несчастной шее, следы от которых тут же краснеют. Плечи ждет та же участь, он стискивает кажущееся хрупким тело, будто боится, что все это очередной сон, наваждение, что неминуемо растает и развеется легкой дымкой, отозвавшись холодной болью в груди. Сколько бы раз эта близость не происходила,  после перерождения, робкий страх все еще не покинул Ванцзи. Все еще скребется когтистыми лапками где-то внутри, заставляя болезненно сжиматься сердце в кажущемся неотвратимом финале. Ванзци двигается, заставляя это тело отвечать на каждое движение, каждый толчок. Изгибом или стоном, опьяненным взглядом или низким шепотом, в конце концов срывающемся на крик. Бессвязными просьбами, пальцами, впивающимися в плечи или скребущими по коже вниз, оставляя красные полосы. Обессиленный всхлип или проступившие слезы, все это ответ на одно единственное — ты мой. И ничто и никто больше тебя у меня не отнимет.
-Тебя –после некоторой паузы резюмировал Ванцзи. Практически не теряя внешнего спокойствия, зато с трудом удерживая бурю нахлынувших эмоций внутри. Откровенность Вей Ина в такие моменты заставляла в буквальном смысле, все его внутренности переворачиваться и непроизвольно срывала со второго нефрита остатки  его благопристойности. Он только сильнее потянул его на себя, склоняясь, чтобы заткнуть вновь этот болтливый рот, продолжая испытывать его тело на прочность. Вколачиваясь безостановочно и собирая обрывки фраз с покрасневших губ. Отмечая расфокусированный взгляд карих глаз, ощущая как сильно его сжимают внутри, как пальцы впиваются в плечи и ощущая это пламя, которым способен был одарить его любовник, захватить и расплавить, сжечь его вместе с собой.

_______________________________________________________________________________________________

Этого короткого ответа хватило вполне. И он только кивнул согласно, чувствуя, как в уголках глаз застывают слезы. Как бы он смог жить без того, что знает о любви сейчас? Без их молчания друг с другом, без неловкой улыбки и заботы Лань Ванцзи? Как долго продержался бы, не обезумев, без этих губ, сильных рук, теплых глаз, в которых до сих пор иногда таится неверие и страх? Он больше не верил, что сможет справиться один. Лань Ванцзи научил его принимать помощь, любовь, поддержку. И Вэй Усянь уже не понимал, как жил без него прежде. Почему тогда не позволил всему этому случиться с ними. Сколько времени они потеряли впустую.

— Лань... Чжань, — севшим от стонов и криков голосом прошептал он, чувствуя, что уже на пределе.

Тело онемело, устало реагировать, и время и пространство сплелись в бесконечную спираль. Он закрыл глаза, проваливаясь в черную дыру, поглощающую его без остатка. Он тонул, опускался все ниже, покачиваясь на мягких волнах наслаждения, окутанный плотным туманом истомы. Но тут Лань Ванцзи с силой сжал его бедра и рывком вошел под другим углом, и Вэй Усяня выгнуло дугой от острого удовольствия, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Он даже не застонал, только открыл в немом крике рот и вздрогнул всем телом, оглушенный оргазмом. Его тело еще подрагивало, ловя отголоске оргазма, а в голове образовалась такая восхитительная пустота, какой не было ни во время одной из медитаций.

Блаженное состояние длилось недолго. Лань Ванцзи снова двинул бедрами, и Вэй Усянь вынырнул из объятий неги, широко распахнул глаза встречаясь взглядом с потемневшими глазами Лань Ванцзи, лицо которого сейчас совсем не походило на ту бесстрастную прекрасную маску, которую привыкли видеть адепты Гу Су Лань. Его дыхание сбилось, а лицо исказила судорога такого мученического наслаждения, что Вэй Усянь, восхищенный и испуганный такой резкой переменой, проглотил очередную шутку и невольно впился пальцами в каменные предплечья.

— Лань Чжань?